12.05.2015.Мебельные стили. Томас Шератон. Горькая ирония мебельного гения

В 1812 году в Англии вышла в свет книга ин-фолио «Проекты домашней мебели, представленные множеством элегантных и полезных моделей шкафов, стульев и драпировок на 84 гравюрах. Покойного Т. Шератона, краснодеревщика». Это была коллекция гравюр в основном, если не полностью, из «Словаря краснодеревщика» и «Энциклопедии» - книг, выпущенных Томасом Шератоном ещё при жизни. Книга эта ознаменовала закат так называемого «лета английского мебельного дизайна». В этом альбоме были собраны проекты мебели, созданные Шератоном в кабинетной тиши, в поздний период его творчества, когда он отошёл от практического изготовления мебели и углубился в оторванные от практики изыски, нагромождая в своих дизайнерских разработках всё большие слои декора.

Возможно одной из причин того, что Шератон так и не добился успеха в производстве мебели, был его тяжёлый характер. Впрочем, его неуживчивость проявлялась не во всех аспектах его жизни. Тот же издатель Адам Блэк говорит о нём как о человеке хоть и наделённом непростым характером, но всё же добром. В некрологе, напечатанном в «Журнале джентльмена» его поминают как «доброжелательного человека живого и деятельного нрава». Кроме Блэка были у Шератона и другие друзья, например, он дружил с художником-пейзажистом Адамом Каллендером. Когда Каллендер написал брошюру, озаглавленную «Мысли о мирной и духовной природе Царства Христова», Шератон внёс в неё призыв к покорности властям земным. С этим дополнением брошюра была переиздана год спустя. Вот уж что любил Шератон, так это проповедовать. Мы помним, что первой его публикацией была книга на религиозную тему. Так вот, последняя написанная Шератоном книга «Беседа о сущности Божией Любви», как видно из названия, тоже была посвящена религии. Более того, даже в своих книгах о мебели он то и дело впадает в нравоучения религиозного характера. Но это бы ещё всё ничего, если бы не отсутствие у Шератона малейшего великодушия по отношению к предшественникам и конкурентам по краснодеревному делу. Может быть, именно из-за такого его апломба в искусстве дизайна мебели он не сумел ни с кем наладить сотрудничество.

И всё же, несмотря на ряд откровенно неудачных проектов, Томас Шератон, безусловно, является одной из самых значимых фигур в истории английской мебели. Его странный талант отличался от сбалансированного и ровного таланта Чиппендейла; проекты Чиппендейла, несмотря на то, что и он в какой-то степени заимствовал детали стиля и у французов, и у китайцев, производят впечатление английской работы. Шератон намного больше подражал стилю Людовика XVI, чем Чиппендейл в своё время стилю Людовика XV. Но и предметы мебели французского типа, созданные в основной период творчества Шератона очаровательны. Строгие и уравновешенные формы, изысканная инкрустация, редкие, но тонко выполненные барельефы, изящество росписи, разнообразие спинок и ножек его стульев создают впечатление непревзойдённой лёгкости и грации; создаёт ли он маленькую коробочку для столовых приборов, или высокий корпус часов, гармония, пропорциональность, и утончённость присущи работам Шератона, представленным в первых его книгах.

Интересен такой раздел творчества Шератона как то, что англичане называют «harlequin furniture», «мебель-арлекин», мебель с сюрпризом. Такая мебель получила распространение в конце XVIII века. Здесь как нигде проявляется изобретательность Шератона, его талант механика. Шератон не только совершенствовал предметы «мебели-арлекина» изобретённые до него, но и придумывал новые. Так, библиотечный стол скрывал лестницу-стремянку для подъёма к верхним полкам книжных шкафов, небольшая лесенка умещалась и в пуфике, в туалетном столике скрывались умывальник и секретер, зеркало-будуар включает несессер, письменный, или рабочий столик. Но самой его удивительной придумкой была оттоманка с «обогревательной ёмкостью» снизу, чтобы сиденье могло поддерживать постоянную температуру в холодную погоду.

Да, Томас Шератон много заимствовал, порой даже чрезмерно, но в любой отрасли декоративно-прикладного искусства заимствования распространены, заимствовали и другие краснодеревщики, заимствовал и сам Чиппендейл, и немало заимствовал. Так или иначе, но понятие «Шератон» стало, подобно понятию «Чиппендейл» названием стиля, обозначением совокупности ряда художественных особенностей. Если даже исключить откровенные заимствования, граничащие с плагиатом, слишком навязчивые подражания и явные неудачи, в книгах Шератона останется достаточно образцов замечательного дизайна, чтобы признать его выдающимся мастером.

Возможно его увлечение вычурностью и напыщенностью также определялось запросами части тогдашней публики, охотно принимающей подражания французскому аристократическому стилю. Видимо Шератон был вынужден, или считал, что вынужден дать потребителю то, что он хочет. Его экстравагантные творения во французском вкусе были слабее оригинальных работ французских дизайнеров. Именно поздние работы Шератона дали толчок развитию в Англии того имперского стиля, который в конце концов и привёл в упадок английскую школу мебельного дизайна. Шератон отошёл от скромных, ненавязчивых растительных и геометрических орнаментов классицизма, он нагромоздил на свои изделия сфинксов, львов и мифических животных, он усложнял и усложнял формы, пока они не стали неуклюжими и громоздкими. Последователи Шератона несколько смягчили эксцентричность своих произведений, но от излишней тяжеловесности и малой выразительности форм так и не смогли избавиться. Со смертью Шератона «лето английского мебельного дизайна» кончилось. Оно длилось чуть дольше полувека, но в эти полвека даже Франция, главная Европейская законодательница мод, не могла конкурировать с «большими английскими мастерами».